Проблемная ситуация

Личность — всегда главное; человеческая личность должна быть крепка, как скала, ибо на ней все строится.

В каждом аэропорту имеется большое количество разного рода машин и установок

на которых работает много операторов. К диспетчеру стекается информация от: самолетов, находящихся в воздухе и готовящихся к взлету; от различных машин, работающих на аэродроме; метеослужбы и диспетчеров других аэропортов. Наиболее полно и образно о работе различных специалистов, обеспечивающих управление полетами рассказал А. Хейли в повести «Аэропорт»: «В один из январских вечеров все службы аэропорта имени Линкольна работали с предельным напряжением. Над аэропортом свирепствовал буран, какого здесь не видели несколько лет.

Снег валил трое суток, и в работе аэропорта, как в больном сердце, то тут, то там стали появляться сбои. Где-то на летном поле затерялся пикап с обедами для двухсот пассажиров одного из самолетов. Из-за этого самолет задержали на несколько часов. Приготовить и отправить на самолет еду заново или продолжать поиски пикапа? Руководитель полетов выбрал второе! Да что пикап! Не поднялись в воздух вовремя около ста самолетов. И виноват в этом был не только буран. Собираясь взлететь, «Боинг-707» съехал с бетонированного покрытия и застрял в раскисшей под снегом земле.

Из-за этого вышла из строя одна из главных взлетно-посадочных полос, и пропускная способность аэропорта сокра­тилась на треть. Десятки самолетов ждали взлета, а двадцать кружились над аэропортом, запрашивая посадку, так как у них кончалось горючее. Командно-диспетчерский пункт (КДП) решил не выпускать в воздух ни одного самолета, пока не разря­дится обстановка в воздухе. А она все не разряжалась…

Тем временем Мел Бейкерсфельд, управляющий аэропор­том

стоял в башне у пульта управления «снежной командой» — отрядом для расчистки летного поля — и всматривался в темноту. Даже ночью оттуда были видны все самолеты, освещенные прожекторами. Но сегодня перед Мелом мерцали лишь расплывающиеся точки…

Заместитель Мела, Дэнни Ферроу, сидел с двумя помощниками за батареей телефонов, телеаппаратов и радиоприемников.

Стол перед ними был завален картами и графиками, фиксирующими положение каждой снегоочистительной машины. Машин не хватало, и Дэнни ругался с теми, кто там, на поле, требовал еще машин. И пикапа все не было. И «Боинг» — ни с места. Решено было послать за Джо Патрони, главным механиком ремонтной бригады, человеком, обладавшим огромным опытом и ухитрявшимся находить выход из самой безнадежной ситуации. Джо был дома. Он сел в машину, выбрался на автостраду, идущую в аэропорт, и застрял в гигантской пробке автомобилей, двигавшейся с черепашьей скоростью в глубоком снежном месиве.

Пикап наконец нашелся. Машину занесло снегом. Мотор продолжал работать, шофер наглотался углекислого газа и потерял сознание. Ему начали давать кислород, он скоро придет в себя… Слава богу, хоть это с плеч долой…

И никто из них: ни Мел, ни Кейз, ни Джо Патрони, который, наконец, прорвался через пробку и уже командовал вытаскиванием «Боинга», ни служащие аэропорта, валившиеся с ног от усталости, — никто из них не подозревал, что через два часа произойдет ЧП второй категории. Что некий неудачник Герреро, застраховав свою жизнь и оформив страховку так, чтобы в случае его смерти деньги получила жена, смастерил бомбу, купил билет на самолет, который направлялся в Рим, и решил взорвать себя и весь самолет над Атлантическим океаном. Что этот замысел ему удастся привести в исполнение, но что самолет не потеряет управление и, несмотря на серьезные повреждения и жертвы, вернется в аэропорт — вернется благодаря выдержке и мужеству экипажа и благодаря воздушным диспетчерам нескольких аэропортов, которые бережно приведут терпящий бедствие самолет по самой подходящей для него трассе.

Вот что такое непредвиденные ситуации

Кто мог предвидеть, что метеослужба не обратит внимание на смерч, что затеряется пикап, сползет на обочину «Боинг», застрянет в пути Патрони, забьется в тисках урагана военный самолет, Герреро замыслит свой адский план… Предвидеть можно было только одно: что все может случиться. Но что? К чему надо быть готовым сегодня, а к чему — завтра?»

Для того чтобы разобраться в трудностях работы диспетчеров, необходимо более подробно рассмотреть особенности той мыслительной деятельности, которая прочно вплетена в процесс травления большой системой.

И.П. Павлов выделил у людей три типа высшей нервной деятельности

первый — художественный — это люди, живущие впечатлениями от реальной действительности, у которых преобладает конкретно-образное мышление (первая сигнaльнaя система). У художников, писателей и драматургов сильно развито эйдетическое мышление. Так, А.Н. Толстой о своих литературных героях говорил: «Я физически видел их». И.A. Гончаров о процессе творчества писал: «Лица не дают покоя, пристают, позируют в сценах; я слышу отрывки их разговоров, и мне часто казалось, прости господи, что я это не выдумываю, а что все это носится в воздухе около меня и мне только надо смотреть и вдумываться».

В какой-то степени художников можно сравнить с зеркалом, хорошо или плохо отражающим природу, социальные явления и т. д. И. П. Павлов говорил: «Есть огромные художники и плохие мыслители. Ну, Толстой, огромный художник, редкий художник наравне с другими художниками, но как мыслитель никуда не годится. Что это за мыслитель? Когда он обратился к этому (философскому.— А Л.) анализу, то кончил нигилизмом, потому что он отрицал науку, отрицал все. Какая беспомощность второй сигнальной системы! А художник огромный, громадный» [114, с. 163].

Второй тип — мыслительный. Люди данного типа главным образом оперируют понятиями и абстракциями на базе слов (вторая сигнальная система). Они часто заходят далеко в своей оторванности от действительности, с которой мало сносятся. Некоторым из них важно, чтобы их теоретические по­строения сообразовывались с логикой, а как ведет себя действительность — их мало волнует.

Типичный представитель такого типа мышления — Гегель, в философии которого в равной мере представлены гениальные взлеты мысли, опирающиеся на достижения опытного знания, и домыслы, основанные на спекуляциях, а потому не соответствующие действительности. И дело не в отдельных промахах, а в принципиальном ходе его мышления, в котором, как правило, третируется опытное знание.

Так, движение мысли от абстрактного к конкретному он принимает за реальный путь рождения и развития предметов реальной действительности. Логическое и историческое у него полностью совпадают, причем примат принадлежит логике. По мнению Г. Гегеля, история есть лишь предметное воплощение логического саморазвития идеи. Когда философу говорили, что некоторые факты не укладываются в его теорию, он неизменно отвечал: «Тем хуже для фактов».

По мнению И.П. Павлова, Г. Гегель «не любил действительности и был счастлив, лишь думая о едином абсолюте и т. п. Он со своею оторванностью второй сигнальной системы от конкретных образов был счастлив, но вообще это надо считать несчастьем для человека, это жуть, это может привести к мысли, что окружающее — подлог».

У мыслителей образные представления подавляются работой речевой системы и среди них почти никогда не бывает художников. О себе И. П. Павлов говорил: «Во мне поразительно отсутствует художественная сторона. Это в высшей степени яркими чертами определяется. Я говорю, что у меня до такой степени не впечатлителен зрительный анализатор, что я теперь нарочно, много лет сидя перед собаками, смотрю на собаку, чтобы уловить ее абрис, и когда я глаза закрыл, беру карандаш, пишу, то у меня выходит то свинья, то корова и т. д. Простой абрис я не могу восстановить, до такой степени у меня слаб зрительный анализатор».

Люди, у которых два вида мышления находятся в равновесии

образуют третий — средний тип. Среди великих лю­дей это равновесие наблюдается лишь как чрезвычайная редкость. Если мы обратимся к древней истории, то там найдем Лукреция, развивавшего атомистическую теорию и писавшего художественные произведения; в новой истории — Леонардо да Винчи и М. В. Ломоносова.

Исследования в дальнейшем показали, что функционирование первой сигнальной системы осуществляется правым полушарием, а второй — левым. Функциональная асимметрия полушарий и обусловливает художественный или мыслительный тип высшей нервной деятельности.

Сделав экскурс, вернемся к особенностям психической деятельности

диспетчера в больших системах. Диспетчер, решая стоящие перед ним задачи, как правило, не может опираться на непосредственное восприятие ситуации, например, как шофер при управлении автомобилем. Если это авиадиспетчер, то в своем воображении он должен представить местоположение самолетов в воздухе, динамику их движения, помнить, сколько тот или другой самолет может продержаться в воздухе и многое другое.

Представив картину, диспетчер проводит сложные расчеты и дает соответствующие указания командирам экипажей и наземным службам. Здесь требуется не только хорошо выраженное абстрактное мышление, но и яркая образность. Насколько трудно одновременно осуществлять эту мыслительную деятельность в двух сигнальных системах, читатель может представить по уже цитированной работе А. Хейли: «Днем и ночью десять диспетчеров и старших по группе работали при лунном свете экранов.

Все стены вокруг них были заняты экранами, приборами, панелями радиосвязи. Диспетчеры сидели спокойно, но под внешним спокойствием все было натянуто как струна. Напряжение усилил появившийся на экране сигнал, в ответ на который в диспетчерской замигал красный огонек и зазвенел зуммер. На экране возникло нечто похожее на гвоздику, только зеленого цвета. Это значило, что где-то самолет терпит бедствие. Самолет был военный. Находясь высоко над аэропортом, он попал в шторм и просил срочную посадку. У экрана сидел Кейз. К нему подключился старший дежурный, оба они стали давать указания: по телефону — другим диспетчерам, по радио — другим самолетам. Это и было ЧП третьей категории.

Под военным самолетом кружили пять пассажирских, ожидая своей очереди

А на расстоянии двух-трех миль от них с каждой стороны летали другие самолеты, и еще ниже три самолета уже заходили на посадку. Между ними были оставлены коридоры для взлетов, тоже забитые до отказа. И среди этого хаоса надо провести военный самолет. Даже при нормальных условиях это была задача для очень крепких нервов. А сейчас и условия были ненормальные, и на военном самолете отказало радио, и нервы у Кейза были в ужасном состоянии…

… Это было похоже на шахматную игру, только все пешки находились на разных уровнях и передвигались со скоростью нескольких сот миль в час. Причем в ходе игры их надо было не только двигать вперед, но и поднимать и опускать, да так, чтобы каждая фигура отстояла от всех других на три мили по гори­зонтали и на тысячу футов по вертикали и ни одна не вылезла за край доски. Пока шла эта опасная игра, тысячи пассажиров сидели в своих креслах и ждали, когда же наконец завершатся их мучения. И им плохо, и пилоту военного самолета плохо. Да и диспетчерам не сладко: они отвечают за жизнь всех, с кем им приходится играть.»